Обыватель склонен преуменьшать масштаб события, если непосредственно его оно не касается. Тем не менее, военный конфликт на Украине стал самым крупным на европейском континенте со времен Второй мировой войны.
Три года – большой срок для военного конфликта. К примеру, Великая Отечественная война длилась не 4 года, как принято округлять, а 3 года и 10,5 месяцев.
И хотя по масштабам жертв и разрушений разница, разумеется, очень велика, по количеству стран-участников и по тому геополитическому результату, который предполагается в результате, этот конфликт вполне уже претендует на то чтобы его назвать Третьей мировой войной, ну, или хотя бы её предвестником – неким аналогом Советско-финляндской войны 1939-1940 гг.
Этого пока не делается только потому, что в настоящее время её исход непонятен, поэтому большинство стран предпочитают выставлять себя как бы стоящими в стороне.
Мы же сосредоточимся на том, чему научили нас эти три трагических года. Начнём с самого простого и очевидного – военно-технического аспекта, затем рассмотрим военно-стратегический, после чего перейдём к политике, которую рассмотрим сначала в узком украино-российском контексте, а затем расширим его до трансатлантического уровня.
Военно-технический аспект
WWIII стала настоящим переворотом в военном деле, что в первую очередь коснулось военной техники и средств поражения. Этому способствовали два фактора – развитие цифровых технологий и увеличение ёмкости электрических аккумуляторов.
Всё это привело к двум тенденциям, которые до конфликта на Украине казались неочевидными: 1) развитие беспилотных систем различных типов (воздушные, морские и сухопутные), 2) переход роли основной ударной силы к принципиально новому типу вооружений – беспилотным летательным аппаратам (БПЛА).
Электрическая революция
Переход на аккумуляторы и развитие микроэлектроники радикальным образом изменили облик оружия, которое стало значительно, на порядки меньше, легче и точнее. В целом схему смены поколений в военной технике можно представить таким образом:
- Первая мировая – уголь – бронепоезда.
- Вторая мировая – жидкое углеводородное топливо – танки.
- Третья мировая – электрические аккумуляторы – БПЛА.
Дистанционно управляемые «игрушечные вертолёты» – квадрокоптеры – нашли абсолютно универсальное применение: и как разведывательные, и как транспортные и как ударные. Затем к ним добавились FPV-дроны – это уже была концепция дистанционно управляемого боеприпаса с собственным электроприводом.
FPV-дроны, кстати, были не только хорошо известны задолго до СВО, но даже стояли на вооружении некоторых антитеррористических подразделений, в частности, в Израиле. О том, что их можно применять в условиях общевойскового боя додумались только спустя полтора года войны.
Причём, по мнению ряда экспертов, препятствование их внедрению в РФ было приоритетной задачей западных спецслужб. В частности, есть версия, что известного военного блогера Владлена Татарского убили отнюдь не за его репортажи. В течение последних месяцев перед своей гибелью он как раз активно продвигал внедрение FPV-дронов в российской армии.
Основу военного могущества ВСУ изначально почти на 100% составляли произведённые в России вооружения. Затем пошли массивные поставки западных вооружений, доля бывшего советского оружия стала сокращаться, но до сих пор она остаётся весьма значительной. Исключение – БПЛА, комплектующие для которых массово закупаются в Китае, а на Украине производится их отвёрточная сборка.
В феврале 2025 года главарь украинской террористической организации «СБУ» Малюк заявил, что 85% целей ВСУ поражают с помощью БПЛА. Конечно, верить террористам – то ещё занятие, но о том что именно дроны являются основой обороноспособности ВСУ, сейчас говорят многие военные эксперты.
Параллельно с развитием радиоуправляемых дронов шло развитие систем РЭБ для подавления их радиосигнала. Ответом на это стало развитие БПЛА на оптоволокне, которые полностью нечувствительны к системам РЭБ и могут уже залетать на расстояние до 5 км.
В народе развитие получили всевозможные способы пассивной защиты – от рыбацких сетей до целых «гаражей» из металлических листов, навариваемых на военную технику.
Что касается активных способов противодействия пока применяются только обычные охотничьи ружья 12 калибра, заряженные картечью. Концепция беспилотного истребителя-перехватчика пока не реализована.
Тяжёлые беспилотники с бензиновыми двигателями нашли свою реализацию в виде ударных БПЛА дальнего действия – это российские «Герани», украинские AQ 400 Scythe и др. Судя по той информации, что имеется в открытом доступе, можно сделать вывод, что их эффективность имеет место, но она не так чтобы очень высока из-за сравнительно слабого заряда. А вот из-за размеров и низкой скорости они становятся лёгкой мишенью для ПВО. Но вот к противодействию этой угрозе украинская и российская стороны подошли принципиально по-разному.
На Украине создана «народная» система обнаружения, оповещения и уничтожения «Гераней». Грубо говоря по всей стране люди слушают небо, и как только замечают «мопед» сообщают об этом по телефону в штаб, где на основании времени, направления и скорости прогнозируют его дальнейший маршрут и отправляют туда группы уничтожения – это, как правило, пикапы с установленными на них пулемётами.
В России от подобной «самодеятельности» отказались и уничтожение украинских беспилотников полностью возложено на силы ПВО.
Морские беспилотники
На очереди – революция не только в воздухе, но и на море. С началом СВО украинцы стали активно применять БЭКи – одноразовые безэкипажные катера, которые представляют собой торпеды с дистанционным управлением. С российской стороны были зафиксированы только единичные случаи применения аналогичных систем.
Остаётся нереализованной концепция «морского Байрактара» – БЭКа многоразового использования как платформы для дистанционного использования с воды различных типов сухопутных вооружений – пулемётов, пушек, АГС и т.д. За кадром также остаётся концепция подводного БЭКа, которому тоже нашлось бы много различных применений ввиду его скрытности.
Что касается противодействия, то главным оружием против морских дронов сейчас стали средства пассивной защиты вроде боновых заграждений в бухтах, выносных сетей на кораблях и т.д. В качестве активной меры используются обычные транспортные вертолёты Ми-8, на которых пулемётчик из открытой сдвижной двери просто расстреливает их. Сделать это непросто, но возможно. При этом понятно, что это временный выход из положения, штатного решения пока не найдено.
Куда традиционному оружию?
Революция в беспилотниках поставила в неудобное положение все рода войск. Авиация оказалась очень уязвима из-за насыщения фронта ПЗРК. Фронтовым бомбардировщикам и штурмовикам придали второе дыхание «крылышки для бомб» – Универсальные модули планирования и коррекции (УМПК).
А вот роль ударных вертолётов в современной войне требует своего переосмысления – выпуск НУРСов с кабрирования не может считаться их оптимальным использованием, а более эффективное применение невозможно из-за обилия на линии фронта ПЗРК.
Флот фактически превратился в платформы для крылатых ракет, легко уязвимые для западных ракет типа Himars, Storm Shadow и т.п.. Основная же задача – противодействие флоту противника – в украинском конфликте не стоит ввиду отсутствия последнего.
Народное творчество в виде наваривание «гаражей» вокруг танков и БТРов уже само по себе говорит о том, что концепция этих типов вооружений требует переосмысления. Что делать с танками вообще непонятно. Как средство прорыва фронта они уже не годятся. Их используют как высокомобильные САУ, но насколько эффективно такое применение – вопрос.
Такие, без преувеличения, революционные изменения в военной технике привели к таким же эпохальным изменениям и в военной стратегии. Об этом – в следующем материале.
